Наступил вечер. Ага. Вечер. Наступил. И, похоже, на чей-то хвост. Потому что мирно дремавший под какую-то мыльную оперу Мых был разбужен топотом, пыхтеньем, звуком волочения чего-то очень тяжелого и виртуозным матом рафинированного в вопросах этикета черного кота.
Приоткрыв глаз, Мых икнул, освоил телепортацию на люстру, чуть не соскользнув с нее, и, наконец, проснулся окончательно. Картина маслом впечатляла.
Котишка волок в сторону кухни страусиное яйцо. Если учесть, что недоразумение было вполовину меньше дефицитного продукта, да еще и неудобного в транспортировке, неудивительно, что кот использовал в качестве стимула настолько впечатляющие обороты, что покраснела даже ветка вечнозеленой елки, пришпиленная над окном на счастье.
Черный очаровашка доволок яйцо до кухни, достал сковороду (нет, СКОВОРОДУ!), муку, масло, молоко, метелочку для сбивания яиц и попытался разбить яйцо ложкой. Пфе! Скорлупа даже не дрогнула. Вооружившись ножом, кот повторил попытку. Ага, как же! Вздыбив шерстку на загривке, котишка попытал счастья топориком для рубки мяса. Яйцо осталось безучастным.
Распушив усы, кот метнулся в кладовку и приволок стамеску и молоток. Дело сдвинулось с мертвой точки, правда медленно, но верно.
Наконец, часть яйца была очищена от скорлупы. Но… пленка. Ее не брал никакой инструмент – ни ножовка, ни пила, ни скальпель.
Несчастный котишка сел прямо на пол, утирая взмыленную шерстку кухонным полотенцем.
Мых, вздохнув, спланировал на стол, задел краем крыла несговорчивый продукт. О, да! Яйцо покачнулось, наклонилось, край скорлупы прорвал пленку, и яйцо вылилось в подставленную пронырливым котишкой сковородку, куда потом черный поваренок быстро-быстро засыпал муку, добавил молоко, соль и масло, взбил венчиком и закинул сковородку в духовку.
- Омлет, чо!